Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

'Light My Fire' and 'Five To One'. The Doors - Frankfurt, Germany 1968

Снова неделя ностальгии, и это уже второй день. Второй день, когда я тешу себя и проливаю сентиментальные сопли.
Итак, пришла очередь The Doors. Какие ж они все... А кого всегда любила Юйко? Правильно, Рэя. Ну ладно, Джимми в этих штанишках тоже невозможно не любить.

Что чудно - не нарушает цветовую гамму моего дневника

@темы: неделя ностальгии, слюнки, and bla-bla-bla

---

Эта... хрень с нарциссизмом. Дитрих, иными словами.

Название: Reflexus
Рейтинг: R
Размер: мини
Предупреждение: не исключено, что у кого-то вызывает отвращение нарциссизм. Так вот, он здесь есть.
От автора: как это нередко случается, это рассказ из цикла. Общий жанр для цикла – постапокалиптика с элементами стимпанка, если можно так выразиться. Конкретно здесь почти не видно ни постапокалиптики, ни уж тем более стимпанка.
Еще от автора: если бы uxare не хотела прочитать этот рассказ, я бы его так и не написала. Поэтому спасибо.

читать

Вы знаете Дитриха? У Дитриха нет фамилии. У Дитриха нет родителей. У Дитриха нет дома. Что же у Дитриха есть? У Дитриха есть его работа, и есть имя мастера, которые его учил. Дитрих, ученик Джонсона - звучит, не правда ли? Во всяком случае, Дитрих уверен, что это звучит хорошо.
Вот Дитрих заходит в кабинет своего работодателя, в кабинет мистера Роджерса. Первым делом Дитрих оглядывает помещение в поисках изменений. Но все в пределах нормы, все хорошо. Вот массивный стол, скорее всего из дуба, по крайней мере Дитрих склонен так думать. Это рабочий стол мистера Роджерса, призванный держать дистанцию между хозяином кабинета и посетителями, и тем самым внушать им уважение. Ужасно примитивный прием, вы не находите?
Вот сам мистер Роджерс, сидящий за столом. Выражение его лица немного настораживает Дитриха - тот кажется слишком довольным. Обычно он так выглядит, удачно сделав ставку на крысиных бегах. Мистер Роджерс очень любит это невинное развлечение, но старается демонстрировать это как можно реже. Ведь мистер Роджерс джентльмен, и даже в этом кошмарном месте, в которое превратился мир после Прилива, слово "джентльмен" имеет некоторый вес.
Вот зеркало во всю стену, оно находится по правую руку от Дитриха и в нем он может видеть ноги мистера Роджерса, сложенные под столом одна на другую. Но, что куда важнее, Дитрих может видеть в нем самого себя, и это зрелище его более чем радует. Вы знаете, Дитрих очень любит смотреть на себя в зеркало. На самом деле, эта зеркальная стена была одной из причин, по которым он согласился работать на мистера Роджерса. Дитриху очень интересно знать, для чего его нанимателю понадобилось тратить огромное количество денег на достаточно хрупкую и не слишком полезную вещь, но он не собирается об этом спрашивать.
Остановившись перед столом своего нанимателя, Дитрих немного грустнеет. Дело в том, что как раз со стороны зеркала к рабочему столу мистера Роджерса примыкает небольшой столик, который тот использует в качестве временного хранилища бумаг. Видите ли, мистер Роджерс предпочитает видеть минимум вещей на своем рабочем месте. Из-за этой его прихоти Дитрих лишен возможности рассмотреть в зеркале свои ноги. Он считает достаточно несправедливым тот факт, что ему видны только ноги мистера Роджерса, но не его собственные. Впрочем, и там есть на что посмотреть.
А вот и лежанка Тоби, мастиффа мистера Роджерса. Она находится как раз между зеркалом и столиком для бумаг. На самом деле, Тоби редко появляется в этом кабинете, только когда его хозяин встречается с мистером Касповски. Собственно, ради него-то пес и был приобретен. Мистер Касповски стоит несколько выше мистера Роджерса в иерархии Улиц Лондона и пользуется значительным влиянием. Он очень умен и достаточно могущественен, но довольно сильно боится собак. Разумеется, он скрывает свой страх, но так случилось, что об этой слабости стало известно мистеру Роджерсу, и он незамедлительно приобрел себе мастиффа, надеясь использовать его для влияния на мистера Касповски. Следует признать, некоторого успеха он в этом добился.
Но мы с вами увлеклись, а ведь Дитриху понадобилось совсем немного времени, чтобы охватить взглядом всю комнату и вот он уже стоит прямо перед своим нанимателем.
- Мистер Роджерс? - произносит он.
- Да, Дитрих, - отвечает тот.
Все же мистер Роджерс прямо-таки излучает довольство, и это настораживает, еще как настораживает.
- Вы звали.
Вы знаете, Дитриха весьма и весьма раздражает эта необходимость говорить такое количество ненужных слов. По его мнению, можно было бы обойтись и без них.
- Да-да, именно. Послушай, я должен рассказать тебе кое-что.
Еще одна бесполезная фраза. Дитрих мысленно закатывает глаза и изо всех сил удерживается от того, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Вместо этого он говорит:
- Я слушаю, сэр.
- Ты знаешь Дериша?
Дитрих усмехается. Ну кто же не знает Дериша. Этот мерзавец известен всем и каждому.
- Знаю, сэр.
Мистер Роджерс удовлетворенно кивает.
- В таком случае, как ты оцениваешь свои шансы убить его?
А вот теперь Дитрих чуть хмурится. Дериш силен. Возможно, даже слишком силен.
И тогда Роджерс встает из-за стола. Он подходит к Дитриху и разворачивает его лицом к зеркальной стене.
- Взгляни хорошенько, - говорит он.
Вот уж о чем Дитриха не обязательно было просить. Он с удовольствием изучает свое отражение, в очередной раз досадуя на столик для бумаг, не позволяющий рассмотреть ноги.
- Что ты видишь? - спрашивает мистер Роджерс.
Молчание. Дитрих разглядывает свою одежду, свой тонкий шарф, свои светлые волосы, черные глаза и все остальное. Он разглядывает мистера Роджерса. Рассказать вам, что он видит? Перед ним средний мужчина среднего роста, среднего возраста. Дитрих никогда не интересовался, но он считает, что мистеру Роджерсу недавно перевалило за тридцать. Его волосы аккуратно зачесаны назад, открывая лоб, кажущийся слегка великоватым. Его ног сейчас почти не видно, но Дитрих знает, что они идеальной длины и формы, и они обуты в чересчур блестящие ботинки. Кстати, что касается ног. Брюки тоже идеальны, они сшиты на заказ, без единой лишней морщинки или складки. На мистере Роджерсе белоснежная рубашка, безукоризненной чистоты жилет. У мистера Роджерса чистые зубы и умные серые глаза. Вы знаете, он располагает к себе. Вот только в лице есть что-то лисье или крысиное, но Дитрих не может вполне уловить это. Возможно оно в линии скул или в форме носа. В этом есть что-то отталкивающее, но не так чтобы очень. Вы видите, мистер Роджерс - довольно приятный человек.
Дитрих даже немного сожалеет, что не видно самой красивой части тела мистера Роджерса - его ног, как вы помните. А он почти готов ими восхищаться и ему даже нравится иногда их разглядывать. И это не смотря на то, что Дитриха не слишком интересует внешность других людей. К вашему сведению, это действительно о многом говорит.
Мистер Роджерс подходит ближе, практически прижимается к спине Дитриха. Тот даже может почувствовать исходящее от его тела тепло. Забавное ощущение, можете мне поверить.
- Себя,- наконец отвечает на вопрос Дитрих.
- Это верно, - улыбается мистер Роджерс. - И тебе нравится то, что ты видишь, не так ли?
Дитрих мрачнеет. Дитрих чувствует некий подвох. Это не нравится Дитриху.
- Да уж, Дитрих, я наконец-то нашел твое слабое место. Наконец-то.
Надо заметить, у мистера Роджерса есть потрясающий талант находить слабые места других людей. Он бережно коллекционирует свои знания, он очень дорожит ими.
Мистер Роджерс поднимает руку и дотрагивается до подбородка Дитриха, разворачивая его голову в сторону. Тот скашивает глаза, глядя в зеркало. Он чувствует себя немного беззащитным, чувствует себя почти во власти мистера Роджерса. И ему это нравится, что, конечно же, не укрывается от внимания его нанимателя.
- Ты будешь очень и очень стараться, Дитрих, - говорит он. - И ты справишься с Деришем. Не так ли?
Три пальца левой руки мистера Роджерса проводят плавную линию вниз по шее Дитриха, чуть надавливая на кожу.
Потом они расстегивают верхние пуговицы рубашки и касаются ключиц. Дитрих вздрагивает от удовольствия, его глаза внимательно следят за действиями мистера Роджерса. Дитрих все еще чувствует некий подвох.
- Да, сэр, я буду стараться. - Отвечает он.
Мистер Роджерс разворачивает голову Дитриха так, чтобы он смотрел прямо в зеркало и начинает неторопливо расстегивать остальные пуговицы на его рубашке.
- Вот и славно, - говорит он. Он доволен своим телохранителем. К слову, вы ведь знали, кем работает Дитрих? Если нет - запоминайте.
Мистер Роджерс приспускает рубашку Дитриха с плеч и кладет свою руку в область диафрагмы, чуть поглаживая нежную кожу. Лицо Дитриха невыразительно, но он дышит чуть чаще, чем обычно, и ладонь мистера Роджерса ощущает это. Он думает, что это прекрасно. А Дитрих чувствует себя еще более уязвимым. И вы можете себе представить, как ему это нравится. Ладонь мистера Роджерса перемещается выше и они оба представляют, что она контролирует даже сердцебиение. Это прекрасно. Это лучше, чем просто хорошо.
Мистер Роджерс запрокидывает голову Дитриха вверх, но все же следит за тем, чтобы тот мог видеть свое отражение в зеркале. Его ухоженные пальцы с силой сжимают подбородок Дитриха. Кстати, сейчас даже не заметно, что его безымянный палец кривоват, и это замечательно, ведь он не портит картину, не мешает Дитриху наслаждаться совершенством. Он чуть заметно вздыхает, он доволен.
Указательным пальцем мистер Роджерс слегка оттопыривает нижнюю губу Дитриха, заставляя его чувствовать себя немного глупо. Но, как ни странно, это смотрится мило. А еще ему очень и очень любопытно, ему хочется узнать, что же будет дальше. И Дитрих приоткрывает рот, позволяя пальцу пройтись по кромке зубов. Он старается запомнить это странное ощущение, запомнить, как это выглядит со стороны. Он пристально всматривается в зеркало. Как же ему интересно, как же это ново. Дитрих чуть сжимает палец зубами, прикасается языком к подушечке. Он задает себе вопрос, щекотно ли мистеру Роджерсу. Судя по ощущениям, подушечки его пальцев достаточно мягкие, а значит, они должны быть чувствительными, так ему кажется.
Роджерс медленно вынимает свой палец и проводит влажную полосу из уголка рта вниз, к подбородку. Дитрих, конечно же, внимательно наблюдает. Скользнув кончиками пальцев по шее, он добавляет руку к той, что лежала на сердце, а потом резко проводит обеими руками по телу Дитриха вниз, останавливая их на бедрах. А Дитрих ощущает дискомфорт, ведь до сих пор верхняя половина его тела была под контролем, жестко фиксировалась, и теперь ему неприятно это внезапно возникшее чувство нежелательной свободы.
И хоть тело и кажется Дитриху каким-то расхлябанным, желеобразным, он наслаждается своим видом. Его голова по-прежнему запрокинута, он не может оторваться от отражения в зеркале, он тяжело дышит. Ему нравится смотреть на свое горло, такое беззащитное и белое, он думает о том, как славно было бы сейчас сжать это горло длинными ровными пальцами. Предпочтительно своими собственными пальцами. Впрочем, Дитрих уже пробовал это делать раньше и узнал, что смотрится это отлично, но иного удовольствия не приносит. Знаете, он очень тогда расстроился.
Мистер Роджерс толкает Дитриха на столик, бумаг на нем сегодня почти нет, что превращает догадку Дитриха о том, что все действия мистером Роджерсом продуманы заранее и подробно, в уверенность. Впрочем, не то, чтобы он был против. Несколько бумажек, все же остававшихся на столе, мнутся и соскальзывают на пол. Дитрих пытается разглядеть, что на них написано, но не успевает.
Он поудобнее устраивается на локтях, чтобы хорошо видеть себя в зеркале. Удовлетворенный результатом, счастливо вздыхает. А тем временем мистер Роджерс приспускает его брюки, но этого-то как раз Дитриху не видно, а значит и не особо интересно.
А что же ему видно? Вот плечи Дитриха. Они тоже кажутся ему трогательными, такими белыми, и эта родинка на левом, она нравится Дитриху больше всего. Он думает о том, что она похожа на капельку растопленного шоколада. Когда-то давно он пробовал шоколад, и до сих пор помнит его вкус и цвет. Дитрих всерьез задумывается о том, не попросить ли у мистера Роджерса купить ему немного. Тот достаточно богат и вполне может позволить себе покупать шоколад. Нет, не стоит думать будто Дитрих страдает от отсутствия денег, что вы. Он получает куда как больше многих жителей Лондона. Но после Прилива много было утеряно, и абсолютно все стало цениться дороже, чем раньше.
Дитрих вытягивает вперед одну руку и дотрагивается до поверхности зеркала. Ледяные кончики пальцев прикасаются к ледяному стеклу. Дитрих рассматривает отражение своей ладони, рассматривает линию жизни, линию сердца, линию ума. Он вяло отмечает про себя, что позади Роджерс что-то возится, отмечает, как он сгибает одну ногу Дитриха в колене, приподнимает и придерживает. Край стола кажется неприятно-острым и холодным, но, в принципе, все это не так уж и мешает. В принципе, Дитриху даже приятно, хоть ему и не слишком нравится запах апельсинов, который сейчас исходит от пальцев мистера Роджерса, и скоро будет исходить от задницы Дитриха. Он разглядывает свое запястье. Мистер Роджерс целует его спину, и телохранитель вполне этим доволен, он знает, что эта спина достойна поцелуев. Дитрих поворачивает руку так и эдак, рассматривая ногти. Под тем, что на указательном пальце, скопилась грязь, и это раздражает. Дитрих убирает ладонь от зеркала, чуть менее плавно, чем собирался. Теперь он смотрит на свои волосы. Он легонько морщится, когда чувствует палец Роджерса в своей заднице, но не отвлекается от созерцания своих волос. Он немного вспотел и несколько прядей, упавших на его лоб, теперь завились в трогательные колечки. Они кажутся такими невинными, они составляют такой контраст с черными глазами Дитриха, в которых, как он уверен, отчетливо отражается порочность его души. Вы знаете, Дитриху очень нравится размышлять о собственной порочности.
Но, конечно же, член Роджерса способен отвлечь его, более чем. Особенно если речь идет о члене Роджерса в заднице Дитриха. Дитриху нравится видеть, как его тело подается вперед от толчков, как раскачиваются прядки его волос, те, которые не слиплись от пота. Ему нравится смотреть на румянец, который наконец-то появился на его щеках. Он почти незаметен, он чертовски очарователен, он так редок. Это не румянец стыда, ну что вы. Этот румянец можно наблюдать только когда Дитриха кто-нибудь трахает или когда Дитрих кого-нибудь убивает. Что делает его, безусловно, еще более ценным на рынке румянцев.
Рот Дитриха приоткрыт и он видит край ровного ряда своих мелких зубок. Он любуется на свои разомкнутые губы, любуется их формой, их цветом. Да, они пленительны во всех смыслах этого слова.
Правая рука Роджерса тянется к волосам Дитриха, он вцепляется во влажные пряди и тянет голову Дитриха на себя. Дитрих видит свое горло, видит, как движется его кадык, когда он сглатывает. И это, ну, это прекрасно, понимаете? Настолько прекрасно, что Дитрих закусывает губу, тихо стонет и кончает. Ему очень, очень хорошо, поверьте. Единственное, о чем он жалеет, так это о том, что брызги спермы никак не могли попасть на поверхность зеркала. Это действительно досадно.
И да, Дитрих убьет Дериша. Конечно же он его убьет. Но теперь он думает, что стоит и впредь иногда показывать сомнение в собственных силах перед начальством. Если поблизости есть зеркало, разумеется.

@темы: бумагомарание, сборник рассказов Cheerful Violence, стимпанк, постапокалиптика, ориджинал, слеш

---

Ганс Христиан Андерсен

Неделя ностальгии продолжается, и теперь я лью слюни на сказки, которые любила.
Итак, разумеется, дорогой-дорогой Андерсен. Судя по рассказам матери, да и моим собственным обрывочным воспоминаниям, очень мне нравилась вот эта:
Дочь болотного царя. Отрывок, которым я особо восхищалась (место, где она роет могилу - момент, как лопнула перепонка вообще апогей моего восхищения):

читать

Скоро он забыл безобразие животного, понял, что это чудовище было
орудием милости Божьей, и из уст его полились молитвы и священные псалмы.
Жаба задрожала - от молитв ли, или от утреннего предрассветного холодка?
Что ощущала она - неизвестно, но вдруг приподнялась на лошади, как бы
желая остановить ее и спрыгнуть на землю. Христианин силою удержал жабу и
продолжал громко петь псалом, как бы думая победить им злые чары. Лошадь
понеслась еще быстрее: небо заалело, и вот первый луч солнца прорвал
облако. В ту же минуту произошло превращение: жаба стала молодою
красавицей с демонски злою душой! Молодой христианин увидал, что держит в
объятиях красавицу девушку, испугался, остановил лошадь и соскочил на
землю, думая, что перед ним новое наваждение. Но и Хельга в один прыжок
очутилась на земле, короткое платье едва доходило ей до колен; выхватив
из-за пояса нож, она бросилась на остолбеневшего христианина.
- Постой! - крикнула она. - Постой, я проколю тебя ножом насквозь.
Ишь, побледнел, как солома! Раб! Безбородый!
Между нею и пленником завязалась борьба, но молодому христианину,
казалось, помогали невидимые силы. Он крепко стиснул руки девушки, а
старый дуб, росший у дороги, помог ему одолеть ее окончательно: Хельга
запуталась ногами в узловатых, переплетающихся корнях дуба, вылезших из
земли. Христианин крепко охватил ее руками и повлек к протекавшему тут же
источнику. Окропив водою грудь и лицо девушки, он произнес заклинание
против нечистого духа, сидевшего в ней, и осенил ее крестным знамением, но
одно крещение водою не имеет настоящей силы, если душа не омыта внутренним
источником веры.
И все-таки во всех действиях и словах христианина, совершавшего
таинство, была какая-то особая, сверхчеловеческая сила, которая и покорила
Хельгу. Она опустила руки и удивленными глазами, вся бледная от волнения,
смотрела на молодого человека. Он казался ей могучим волшебником,
посвященным в тайную науку. Он ведь чертил над ней таинственные знаки,
творил заклинания! Она не моргнула бы глазом перед занесенным над ее
головой блестящим топором или острым ножом, но когда он начертил на ее
челе и груди знак креста, она закрыла глаза, опустила голову на грудь и
присмирела, как прирученная птичка.
Тогда он кротко заговорил с нею о подвиге любви, совершенном ею в эту
ночь, когда она, в образе отвратительной жабы, явилась освободить его от
уз и вывести из мрака темницы к свету жизни. Но сама она - говорил он -
опутана еще более крепкими узами, и теперь его очередь освободить ее и
вывести к свету жизни. Он повезет ее в Хедебю, к святому Ансгарию, и там,
в этом христианском городе, чары с нее будут сняты. Но он уже не смел
везти ее на лошади перед собою, хотя она и покорилась ему.
- Ты сядешь позади меня, а не впереди! Твоя красота обладает злой
силой, и я боюсь ее! Но с помощью Христа победа все-таки будет на моей
стороне.
Тут он преклонил колена и горячо помолился; безмолвный лес как будто
превратился в святой храм: словно члены новой паствы, запели птички; дикая
мята струила аромат, как бы желая заменить ладан. Громко прозвучали слова
священного писания:
"Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране тени
смертной воссиял свет!"
И он стал говорить девушке о духовной тоске, о стремлении к высшему
всей природы, а ретивый конь в это время стоял спокойно, пощипывая листики
ежевики; сочные, спелые ягоды падали в руку Хельги, как бы предлагая ей
утолить ими жажду.
И девушка покорно дала христианину усадить себя на круп лошади;
Хельга была словно во сне. Христианин связал две ветви наподобие креста и
высоко поднял его перед собою. Затем они продолжали путь по лесу, который
все густел и густел, дорожка становилась все уже и уже, а где и вовсе
пропадала. Терновые кусты преграждали путь, точно опущенные шлагбаумы;
приходилось объезжать их. Источник превратился не в быстрый ручей, а в
стоячее болото; и его надо было объехать. В лесной чаще веяло отрадною,
подкрепляющею и освежающею душу прохладой, но не меньше подкрепляли и
освежали душу кроткие, дышащие верою и любовью, речи христианина,
воодушевленного желанием вывести заблудшую из мрака к свету жизни.
Говорят, дождевая капля дробит твердый камень, волны морские
обтачивают и округляют оторванные обломки скал - роса божьего милосердия,
окропившая душу Хельги, также продолбила ее жесткую оболочку, сгладила
шероховатости. Но сама Хельга еще не отдавала себе отчета в том, что в ней
совершается: ведь и едва выглянувший из земли росток, впивая благотворную
влагу росы и поглощая теплые лучи солнца, тоже мало ведает о заложенном в
нем семени жизни и будущем плоде.
И, как песня матери незаметно западает в душу ребенка, ловящего одни
отдельные слова, не понимая их смысла, который станет ему ясным лишь с
годами, так западали в душу Хельги и животворные слова христианина.
Вот они выехали из леса в степь, потом опять углубились в дремучий
лес и под вечер встретили разбойников.
- Где ты подцепил такую красотку? - закричали они, остановили лошадь
и стащили всадника и всадницу; сила была на стороне разбойников.
У христианина для защиты был лишь нож, который он вырвал в борьбе у
Хельги. Один из разбойников замахнулся на него топором, но молодой человек
успел отскочить в сторону, иначе был бы убит на месте. Топор глубоко
врезался в шею лошади: кровь хлынула ручьем, и животное упало. Тут Хельга
словно очнулась от глубокой задумчивости и припала к издыхающей лошади.
Христианин тотчас заслонил девушку собою, но один из разбойников раздробил
ему голову секирой. Кровь и мозг брызнули во все стороны, и молодой
священник пал мертвым.
Разбойники схватили Хельгу за белые руки, но в эту минуту солнце
закатилось, и она превратилась в безобразную жабу. Бледно-зеленый рот
растянулся до самых ушей, руки и ноги стали тонкими и липкими, а кисти рук
превратились в веерообразные лапы с перепонкой между пальцами. Разбойники
в ужасе выпустили ее. Чудовище постояло перед ними с минуту, затем высоко
подпрыгнуло и скрылось в лесной чаще. Разбойники поняли, что это или Локе
сыграл с ними злую шутку, или перед ними совершилось страшное
колдовство, и в ужасе убежали прочь.


Полный месяц осветил окрестность, и безобразная жаба выползла из
кустов. Она остановилась перед трупом христианина и коня и долго смотрела
на них полными слез глазами; из груди ее вырвалось тихое кваканье, похожее
на всхлипывание ребенка. Потом она начала бросаться то к тому, то к
другому, черпала своею глубокою перепончатою горстью воду и брызгала на
убитых. Но мертвых не воскресишь! Она поняла это. Скоро набегут дикие
звери и растерзают их тела! Нет, не бывать этому! Она выроет для них такую
глубокую могилу, какую только сможет. Но у нее был только толстый обломок
ветви, а перепончатые лапы плохо рыли землю. В пылу работы она разорвала
перепонку; из лап полилась кровь. Тут она поняла, что ей не справиться;
она опять зачерпнула воды и обмыла лицо мертвого; затем прикрыла тела
свежими, зелеными листьями, на них набросала больших ветвей, сверху еще
листьев, на все это навалила тяжелые камни, какие только в силах была
поднять, а все отверстия между ними заткнула мхом. Она надеялась, что под
таким могильным курганом тела будут в безопасности. За этою тяжелою
работой прошла ночь; выглянуло солнышко, и Хельга опять превратилась в
красавицу девушку, но руки ее были все в крови, а по розовым девичьим
щекам в первый раз в жизни струились слезы.

@темы: шикаааарно, неделя ностальгии, слюнки, and bla-bla-bla

---

клип Алиса Экспериментатор

И догнаться Кинчевым. Он тут молоденький, смешной, взъерошенный. Вот было же время. И очень доставляют обои и хождение туда-сюда из комнаты.

смотреть

@темы: видео, неделя ностальгии, сопельки, and bla-bla-bla

---

BG - Pepel (1985)

Начнем неделю ностальгии с выступления БГ. И не надо говорить, что в 85 году меня еще в проекте не было. Это все равно музыка моего детства.
А в конце там Цооооой… и нет звука.
смотрим

смотрим

@темы: неделя ностальгии, слюнки, and bla-bla-bla

---

Георг Гендель, Чакона. переложение A.. Коробейникова

Это та музыка, которая заставляет меня плакать. Исполнено, конечно, не безупречно. Да и качество записи решительно отвратительно. Но это не отменяте того, что это переложение весьма и весьма занимательно. Смотреть?

смотреть и слушать?

@темы: шикаааарно, видео, слюнки, музыка, and bla-bla-bla

---

Похоже, слон, тебе никто не рад. See you.

@темы: мир - дерьмо, and bla-bla-bla

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«И станем снова светлыми»

Мы, щедрые подаятели и богачи духа, стоящие, подобно открытым колодцам, на улице и не властные никому воспрепятствовать черпать из нас: мы не умеем, увы, защищать самих себя там, где хотели бы этого, мы никак не можем помешать тому, чтобы нас не мутили, не темнили, - чтобы время, в которое мы живем, не бросало в нас своей «злободневности», грязные птицы – своих испражнений. Мальчишки – своего хлама, а изнемогшие, отдыхающие возле нас странники – своих маленьких и больших невзгод. Но мы поступим так, как мы всегда поступали: мы примем и то, что в нас бросают, в нашу глубину – ибо мы глубоки, мы не забываем этого, - и станем снова светлыми…

Ф. Ницше «Веселая наука»

Что-то душечка попал совсем в настроение. Он слишком прекрасен. И не будем расстраиваться, да? Это не больно, это не должно быть больно.

@темы: мир - дерьмо, сопельки, слюнки, and bla-bla-bla

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фанатское слюноистекание

Всем страдающим без исключения свойственна ужасающая охочесть и изобретательность в отыскании предлогов к мучительным аффектам; они наслаждаются уже своей подозрительностью, ломая головы над всяческими злыми умыслами и мнимыми ущемленностями, они роются в потрохах своего прошлого и настоящего в поисках темных, сомнительных историй, где им вмочь сибаритствовать среди избытка мучительных подозрений и опьяняться ядом собственной злобы, - они бередят старые зарубцованные раны, они истекают кровью из давно залеченных рубцов, им мерещатся злодеи в друзьях, женщинах, детях, во всех ближних. «Я страдаю: должен же кто-нибудь быть в этом виноватым» - так думает каждая хворая овца.

Ф. Ницше «К Генеалогии Морали»

Плевать, что, - мне, как "страдающей овце" особенно демонстративно плевать на смысл, - НО КАК написано!

@темы: слюнки, and bla-bla-bla

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Снова вроде как мои увлечения

Пафосные товарищи рассказывают о стимпанке in english. Часть пафосных товарищей из Abney Park, между прочим. Нет, что за херня! Нас атакует пластмасса, мы все умрем.

смотреть?

@темы: видео, стимпанк, and bla-bla-bla

---

Нарциссизм

А все.
Хрен где найдешь сейчас достаточно нарциссизма. А такого нарциссизма, какого хочется мне, я вообще еще ни разу не видела, как мне кажется. Поэтому я кусаю ноготки и пишу предварительный скелет к небольшой нарциссической порнушке. И, блин, я знаю, что я дерьмо, но я никак не могу обойтись без секса перед зеркалом, как то ни прискорбно.
Вот так вот. Так вот так.

@темы: написать бы, and bla-bla-bla

---

Доктор Хаус

Д-р Хаус, конечно же, лапочка. Но смотреть из-за него одного весь этот сериал? Я не понимаю вас, люди.
Но я усиленно смотрю уже пятую серию, силясь понять.

@темы: and bla-bla-bla

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Говорит матушка

"Тебе скоро третий десяток пойдет, а ты не способна яйца нормально сварить."

@темы: мир - дерьмо, and bla-bla-bla