"Подарки", Крейг/Твик, R, флафф и не только флафф.
Начало тут.
читать это?
А сегодня уникальное сражение. Крыса Кенни против паука Баттерса.
Крейг просто обязан сходить посмотреть, ну а как же. Крейг зевает и переворачивается на другой бок. Он хочет еще поспать.
Нет, он не хочет больше спать. Он не хочет в ближайшее время видеть сны.
Что ж. Придется идти смотреть на это уникальное сражение. Битву титанов, ага. В конце концов, Картман так и не додумался до продажи билетов. И этим стоит воспользоваться.
Твик тоже пришел посмотреть. Вы знаете, что такое «чудо техники»? Крейг знает. Это когда ты делаешь один маленький необременительный звонок по телефону — и Твик приходит. Туда, куда ты скажешь. Телефон — это даже большее чудо, чем телевизор. Потому что, если выбирать между Твиком и телевизором... Крейг выбирает звонок Твику и совместный просмотр телевизора.
Закуривая, Крейг ловит странный взгляд Твика. Пристальный. Может быть, даже слишком пристальный. Может быть, ему только кажется.
Крейг и его сигареты. Этого Твик никогда понять не мог. Не мог понять своего к ним отношения.
Нет, нельзя сказать, что его так уж раздражал запах дыма. На самом деле, Твику было все равно, когда кто-то курил рядом.
Но только не Крейг.
Крег.
Когда он берет в руки сигарету, Вы забываете обо всем. То, как его пальцы сжимают ее. Это действительно неприлично. Он держит чуть-чуть дальше фильтра, и кончик ее свисает вниз.
А потом, легкое движение – и вот он уже вверху.
«Как качели» - думает Твик.
Вверх-вниз.
А как Крейг прикуривает.
Сперва откидывает волосы от лица. Едва ли это необходимо, но жест настолько изящен, что без него весь процесс был бы уже… не тем. Совсем не тем.
Потом Крейг щелкает зажигалкой и наклоняется чуть вперед, прикуривая. Нет, даже не наклоняется – скорее вытягивает шею. Чуть-чуть, почти незаметно. Но Твик всегда видит. Твик всегда смотрит очень внимательно.
И эта направленность вперед, в некотором роде стремительность. Она завораживает Твика. Бесконечно очаровывает.
А потом вдох.
И выдох.
***
Крейг не может сказать, с какх пор Твик вдруг стал таким. Тонким. Когда у него появилась эта тяга к изысканным жестам. Когда ему перестало казаться таким уж веселым трахаться среди окровавленных трупов. Когда ему стало нравиться трахаться среди аккуратных мертвецов. Как изящно, не правда ли? Нет?
Но это изящно. Утонченно. Изысканно, да. Когда Твик покупает дорогую косметику. Парфюмерию. Когда он украшает мертвецов. Красит их губы. Чистит их ногти. Усаживает их в ряд. А потом зовет Крейга.
«Они хотят посмотреть?»
Нарочито детский голос Твика.
«Ну так мы им и покажем».
Раньше Крейгу это... нет, не нравилось, но он был готов с этим мириться. Ему было все равно. Это даже казалось ему забавным.
Но в последнее время ему это начинает казаться какой-то обременительной обязанностью. Это заставляет его скучать. Твик заставляет его скучать. Секс с Твиком заставляет его скучать.
Сперва Твик выбирает жертву. Он следит за ней. Несколько дней. Иногда даже знакомился. Но редко — даже ему понятен риск. Неоправданный риск.
Он узнает о вкусах жертвы. В одежде. В еде. Запоминает излюбленные позы, жесты. Рост, вес, размер одежды.
Потом Твик начинает подготовку. Он отправляется по магазинам. Выбирает одежду, которую наденет потом на труп. Покупает цветы. Украшения.
Последним делом — умертвить жертву. Поймать. Привезти. Убить. Переодеть. Накрасить. Усадить. Поговорить. Позвать Крейга.
Когда-то это было интересно — наблюдать, как Твик играет в эти большие мертвые куклы. Как разговаривает с ними. Красит им ногти и губы, чтобы не было видно, как они чернеют. Маскирует трупные пятна. Разбрызгивает духи. Дорогие ароматы. Качественная косметика. Красивая одежда. Обувь нужного размера. И их любимые цветы.
Иногда Твик говорит что-нибудь вроде:
«Давай сегодня на ужин будут устрицы — Анита их любила».
«Как насчет спагетти? Джузеппе был бы рад».
***
Эти сны. Откуда они пришли? Уйдут ли они? Закончатся? Иногда Крейгу начинает казаться, что на самом деле, это не сны. Вы знаете, так бывает. Или Чжуан-Цзы снится, что он бабочка. Или бабочке снится, что она Чжуан-Цзы. Может быть, правда — именно там. Может быть, сон — это здесь. Сейчас. Какие события кажутся невероятнее? Там где Твик сумасшедший с ножами, или там, где у них из ниоткуда появились странные домашние питомцы? Гигантские пауки и питоны. Там, где Крейг может убить человека, или там, где незнакомый мужчина умеет рисовать оживающие картинки?
Скучные дни, серые будни. Жизнь Крейга наполнена пылью.
Безумные дни, сумасшедшие будни. Жизнь Твика наполнена мыслями.
Их много, очень много, может быть, даже слишком много в последнее время. Они бегут друг за другом, а иногда и несколько одновременно, напрыгивая одна на другую. Кусаясь и встряхиваясь. С топотом. Дикие, беспорядочные, но в то же время более ясные и яркие, да, яркие мысли. И в мире, оказывается, столько красок.
Каааакой кошмар. Таааакой стресс.
Теперь Твик говорит это нараспев. С ленцой. Все путается, путается и кружится, но больше не пугает. И это заставляет чувствовать такую свободу, эйфорию. Что Твик от нее задыхается.
Но таблеточки — славные добрые таблеточки, успокаивающее номер один, да. Вот только есть у них недостаток. Их нельзя принимать постоянно. И дело тут не в том, что в них содержится что-то вредное. Да нет. Просто это стресс для психики, «такой стресс!».
Но что делать — мир жесток, и это нужно понимать. Крейг это знает, а Твик. Ну, он не думает о подобных вещах, но, кажется, воспринимает эту истину где-то на подсознательном уровне. Хотя, кто знает, кто знает. Мали ли что там Твик думает или не думает. Никто об этом не может достоверно судить. Даже Крейг, да, даже Крейг.
***
- Крейг, Крейг, посмотри, какой хорошенький мальчик!
Никогда.
- Малыш, что ты позабыл в охране?
Никогда бы Крейг не подумал, что Твик может разговаривать так. Но сегодня он очень, очень зол. Вчера Крейг отказался обедать с трупом Доминика. А ведь Твик так старался, наряжал его. А на десерт были пирожные. Но из-за Крейга он потерял все это. И красоту Доминика. Теперь тот годится разве что для помойки. И пирожные. Пирожные он тоже потерял.
Это так несправедливо. Жизнь так несправедлива.
Поэтому Твик сегодня ведет себя так. Странно. Раньше он так не разговаривал, раньше он так не поступал.
Раньше Крейг не отказывал ему в развлечениях. Пил с ним чай. Иногда рисовал для него зайчиков. Когда-то давно он рисовал их в тетрадях. Во время уроков. Твик смотрел на них и смеялся. Потом Крейг рисовал их кровью на полу. На стенах. Твик смотрел на них и смеялся.
Но теперь. Кажется, теперь все иначе. Все по-другому.
- Эй, малыш. Ты слышишь меня? Ты такой милый. У тебя такие глазки, такие губки. И кожа, у тебя просто изумительная кожа. Крейг, иди сюда, поторогай – какая мягкая!
Крейг смотрит, как Твик нежно гладит по щеке бедного охранника. И улыбается.
А потом. Дома. Когда Твик ищет свои лекарства. Крейг не выдерживает.
Когда Твик причитает. Сюсюкает.
- Где они? Где мои маленькие вкусные таблеточки, таблеточки от слезок. Таблеточки чтобы не плакать. Где они, мои хорошие? Идите ко мне, идите к папочке.
- Твик! Прекрати это.
- Что “это”?
- Прекрати себя так вести. Если хочешь, я извинюсь. Тащи сюда этого своего Доминика или кто он там. Пообедаем, поговорим, поиграем или что ты еще захочешь.
Твик подходит к Крейгу этой своей плавной, текучей походкой. Подкрадывается.
Твик заглядывает Крейгу в глаза.
- Поздно.
И улыбается. Он такой милый, этот Твик, как Вы считаете? Вот только. Отчего же Крейгу не по себе? Отчего же он полон дурных предчувствий?
***
Каждый раз. По утрам Крейг просыпается в поту. Каждый раз. Ему хочется попробовать что-то. Что-нибудь из того, что он видел во сне. Нарисовать зайчика. Поцеловать Твика. Убить человека.
Вместо этого Крейг курит, улыбается Бэбе и пинает кошек. Кстати, во сне он тоже курит.
К чему бы это?
С чего бы это?
На уроках Твик рассеян. Как обычно. С ним вообще все как обычно. Крейг удивлен, очень удивлен. Где же тот почти нормальный. Почти спокойный Твик? Где, где, где же он? Куда же он делся. Быть может, его стоит поискать, хм?
И Крейг спрашивает на следующей же перемене.
- Ну и что это было?
Стоит признать, что вопрос изрядно удивляет Твика. Нет, он, конечно, не начинает лихорадочно хлопать ресницами. Хотя было бы забавно, если бы он начал.
«Нет, совсем не забавно» - обрывает себя Крейг.
Твик просто смотрит на него неподвижным взглядом. А потом вздрагивает.
- Что? Это! Это что?
- Прошлые три дня. Что это было?
- А! А?
- Твик. Слушай меня.
Крейг наклоняется ближе к Твику, и тот практически отскакивает в сторону.
- Дда!
- Ты был спокоен. Почему?
- А!
И что бы это значило? Быть может, Твик понял, что же имеет в виду Крейг? Может быть, Твик не понял, что имеет в виду Крейг?
- Пойдем.
Крейг с удивлением рассматривает руку Твика, вцепившуюся в его запястье.
- Ну? Пошли, Крейг! Я… я покажу.
Ну, Вы догадываетесь. Вы знаете, что я сейчас могу сказать. Что я сейчас скажу. Что я сейчас могла бы сказать. Рассказать.
Рассказать о том, как Крейг недовольно сопит, пока Твик тащит его к своему дому. Про то, как он несколько смущен тем, что тот его практически держит за руку. Что они с Твиком практически держатся за руки. И все, что Крейг предпринимает для спасения собственной чести (Вам ведь тоже смешно, да?), это недовольное выражение лица и видимость сопротивления.
Но Вы ведь и сами обо всем догадываетесь?
Я могла бы Вам рассказать, как запах кофе плотно набивается в ноздри Крейга, как тому кажется, что этот запах проникает в его внутренности и оплетает их своими призрачными пальцами. И простым чиханием его из себя не вытрясти. Нет-нет, не вытрясти.
Но Вы ведь заранее обо всем этом знаете?
Вы можете себе представить, представить все заранее. До моих слов. Представить, как Крейг широко распахивает глаза. Да, он все еще умеет это делать.
Как Крейг смотрит на Твика, что-то разыскивающего в комнате. Лихорадочно, испуганно разыскивающего.
Но Вы ведь именно этого от меня и ждете? Вы ведь и сами понимаете, что Твик ищет? Что Твик ищет свои таблетки.
Ну и пусть. А теперь, послушайте о другом. Послушайте, что происходит дальше.
Глядя на Твика, заглатывающего таблетки. Крейг вспоминает о Твике из своих снов с его таблеточками счастья. А после того, как его собственная рука невольно, непроизвольно дергается к сигаретам, Крейгу становится смешно. И ему хочется проверить еще кое-что. Но, признаться откровенно, ему пока что слишком странно. Поэтому вместо того, чтобы поцеловать Твика, он гладит его по щеке. Осторожно. Так осторожно, как умеет. Но, конечно же, получается совсем не так нежно, как хотелось бы. Крейг еще не научился вполне соразмерять свои силы. С другой стороны, и Твик – не хрупкая барышня. Ну или не совсем хрупкая барышня, потому что он расслабленно прикрывает глаза и улыбается.
А у Крейга такое чувство, будто кто-то с размаху ударил его кувалдой по голове, и открыл ему этим новый мир. Удивительный новый мир. Краски в нем другие, более яркие. И все в нем более ясное и отчетливое. И Крейг может видеть, может наблюдать, как они медленно но верно скатываются туда – в ту яму, где среди вонючих накрашенных мертвецов они трахаются с Твиком, не выпуская из рук пистолета и ножей.
Но, конечно же, ему это только кажется, Вы же знаете. Знаете, что это совсем не так.
Или.
Все-таки?
Или все-таки так оно и есть?