божемойбожемой отп! по ненаглядному триплексоголику, не могу не танцевать

[шоггот на крыше]

07.08.2010 в 00:19

Пишет  Liolit:

xxxHolic: "Сны". Для your mr. Garlic
Название: Сны
Фендом: xxxHolic
Автор: Liolit
Рейтинг: PG
Пейринг: Доумеки/Ватануки
Жанр: виньетка, ангст
Направленность: yaoi
Предупреждения: АУ внутри канона, ООС
Содержание: поделенная надвое душа гораздо серьезнее разделенного на двоих глаза. Плата велика, а последствия – серьезнее, чем можно было предполагать изначально.
От автора: продолжение драббла без названия. И тоже для  your mr. Garlic - потому что ОТП))
Отказ от прав: персонажи принадлежат тем, кто их создал
Статус: закончен
Размещение: только с разрешения автора


На самом деле, это оказывается сложнее, чем Ватануки и Доумеки предполагали изначально.
Разделенный на двоих глаз – это одно. Когда надвое делится и заключается в разных телах душа – это совершенно другое. Больше масштабы, глобальнее последствия. Равновесие всегда должно быть соблюдено, иначе плохо станет не только Ведьме измерений, но и тому, кто пожелает уплатить цену больше или меньше необходимой.
Среди других кошмаров Ватануки часто видит тот самый – мешанина запахов и звуков, удушье и боль в груди. Все настолько реально, что накатывает страх: неужели счастливый финал – всего лишь бред умирающего сознания. Ватануки видит свою призрачную копию, настолько похожую, что он и сам ни за что не отличил бы и задумался над тем, а точно ли он настоящий. Он видит, как Доумеки без колебаний пронзает его – его, Кимихиро, такого настоящего! – стрелой, чувствует, как расползается по груди боль, как рубашка пропитывается кровью. Ватануки видит, как демон со снисходительной улыбкой пьет с губ Доумеки его душу, а тот слабеет и слабеет, цепляется за воздух, медленно оседает вниз, уже не пытаясь ни сопротивляться, ни вообще что-то делать.
Кровавое пятно на его рубашке снится Ватануки каждую ночь.
Ватануки страшно за то, что он сотворил с собой и Доумеки, но он ничуточки не жалеет: Доумеки, хоть и безрассудный, хоть и глупый, хоть и наглый и беспардонный, все же очень дорог ему. Поэтому тот факт, что в его груди тоскливо съежилась лишь половина души, воспринимается Ватануки, как неизбежность: в его жизни теперь нет места случайностям.
Иногда Ватануки не может вытерпеть ночных кошмаров. Тогда он идет проветриться на улицу: садится на веранду, свесив босые ноги вниз и почти касаясь ими нагревшихся за день гладких камней и травы, и пережидает так ночь, чтобы ранним утром, встретив рассвет, уйти обратно в дом и уснуть уже без сновидений.
На этот раз компанию ему составляет Доумеки: приобретя глупую привычку иногда ночевать в магазине Юко, он совсем прижился и теперь чувствовал себя здесь если не хозяином, то желанным гостем – точно. У Доумеки внимательный, совсем не сонный взгляд, и Ватануки гадает: то ли следит за изменениями, то ли просто хочет поговорить. Или помолчать на пару – в последнее время такое времяпрепровождение начало нравиться им обоим.
Ватануки молча пододвигается, давая Доумеки больше места, но тот и не думает держать дистанцию: садится близко, почти плечом к плечу, и прикрывает глаза, подставляя лицо легкому разыгравшемуся ночью ветерку.
Лунный свет серебрит беспокойную поверхность воды в колодце, отражается в небольшом декоративном пруду и высветляет ведущую к воротам аккуратную дорожку. Ватануки почти задремывает, рискуя провалиться в очередной мутный кошмар, когда Доумеки неосторожно шевелится и задевает его плечом.
– Прости, – говорит он глухо, глядя по-прежнему куда-то в пустоту впереди себя, и Ватануки точно знает, что прощения он просит не за случайный тычок, а за кое-что другое, более серьезное и важное.
– Не прощу, – раздраженно бурчит он, но не отодвигается, а наоборот, подсаживается совсем близко, так, чтобы между плечами не оставалось свободного пространства. Доумеки горячий – это ощущается даже сквозь несколько слоев одежды. К тому же, Ватануки почему-то кажется, что так он может почувствовать часть своей души, которая теперь заточена где-то внутри Доумеки.
Тот невесело хмыкает и хмурится – уже который раз за полчаса.
Ватануки следит полуприкрытыми глазами за тем, как неторопливо движутся по ночному небу тяжелые облака, слушает шелестящее дыхание ветра, запутавшегося в листве каштанов за воротами, чувствует свою душу, которая теперь так далеко и в то же время – совсем рядом, только руку протяни.
Он ни за что не потребовал бы ее назад, будь у него такая возможность.
– Какую цену ты заплатил ведьме?
Вопрос кажется Ватануки резким, неожиданным, хотя он давно ждал чего-то подобного. Он вздрагивает и опускает взгляд вниз, на посеребренную лунным светом тропинку.
– Тебя это не касается, – нервно отвечает он, прижимая пальцы к вискам и прикрывая на мгновение глаза. Под закрытыми веками на миг вспыхивает картинка-воспоминание: расплывающееся на белой рубашке кровавое пятно, снисходительное лицо демона и мертвенно-бледное – лицо Доумеки.
– Касается, – настороженно и невозмутимо возражает тот, скашивая на Ватануки глаза и ожидая честного и развернутого ответа.
Ватануки резко вскакивает на ноги, чтобы начать громогласно возмущаться и призывать всех духов в свидетели невероятной твердолобости Доумеки, но вовремя спохватывается: Юко давно спит, Мару и Мору тоже отдыхают, а будить Мокону – себе дороже. Поэтому он всего лишь возмущенно смотрит на Доумеки, а потом разворачивается, намереваясь уйти обратно в дом.
Тот хватает его за щиколотку – неожиданно и быстро, так, что Кимихиро едва успевает сообразить, что происходит. Доумеки смотрит на него выжидательно, крепко сжимая пальцы, не позволяя сделать ни шагу. Будь у Ватануки побольше сил, он начал бы выдираться и орать.
Доумеки, такой глупый, безрассудный дурак, непонятно когда объявившийся друг, ну зачем, зачем...
У него теплые пальцы. Теперь он держит Ватануки совсем не крепко, только для вида.
Ватануки застывает – ему кажется, что время останавливается, когда Доумеки резко становится задумчивым и настороженным. Тот сосредоточенно хмурится, словно взвешивая для себя какое-то решение, а потом неожиданно ведет ладонью вверх по ноге Ватануки, до самого колена. Медленно, с полностью осознанной и рассчитанной лаской, такой непривычной, дикой для Ватануки. Доумеки не остановился бы, провел выше, но опомнившийся и относительно пришедший в себя Кимихиро неловко взмахивает руками от неожиданности, отступает, оступается и едва не падает, лишь чудом удерживая равновесие.
– Я... – медленно выговаривает он, рассматривая отвернувшегося от него Доумеки так, словно видит его впервые в своей жизни. – Ты... идиот! И... извра!.. Зачем...
Доумеки горбится еще сильнее и Ватануки почему-то становится неудобно за свою бурную реакцию, поэтому он замолкает тут же, на полуслове. А потом выравнивает сбившееся дыхание, разворачивается и, почти зайдя в дом, отстраненно говорит:
– Моя плата – все счастливые сны, которые только могут мне присниться. Теперь я всю жизнь буду видеть только кошмары.
Ватануки уходит, а Доумеки еще долго сидит на том же месте, до боли сжав пальцы и зажмурившись.

@темы: шикаааарно, Oh, dear!, yeeeeeeees!, sweeeet