Котята

[шоггот на крыше]

крошечный рассказик "Котята"

Сборник "Парорассказы". Давно хотела написать историю о не вполне адекватном священнослужителе, тяготеющем к насилию. Так, чтобы с цитатами из Библии и отсылкой к религиозным сюжетам. И этот текст в некотором роде является воплощением моего желания. Ну да, ну да, затрепанный сюжетец, но что поделаешь? Капризному органу для перекачки крови приказывать я еще не научилась.
Извините, понятия не имею, как выглядят котята, когда их топят. Я дерзнула предположить, что они сопротивляются.
Между прочим, никто не умер.
***

«Опротивела душе моей жизнь моя; предамся печали моей; буду говорить в горести души моей»
Ветхий Завет, Книга Иова гл.10, стих 1.

Глаза, глаза, глаза, кругом глаза. Я читаю проповедь своим прихожанам, а они смотрят на меня жадно и словно взахлеб. Они хотят выпить мое лицо, выпить мои слова, выпить мою душу. Скучнейшая проповедь о доверии к Богу и послушании на примере жертвоприношения Авраамом своего сына Исаака. Вы ведь тоже знаете эту историю? Все знают эту историю, уже столько слов сказано о ней, о ее жестокости и сокровенном смысле. Вы помните, как это было? Чудная, чудная история. Я расскажу ее вам вкратце. Итак, жил-был Авраам и была у него жена Сарра. Очень хотелось иметь им детей, да только стары они уже были. Но Господь даровал им свою милость и родила Сарра сына, и назвала его Исаак, или по-еврейски «Ицхак» - что значит «желанный». Любили они своего сына, Богом данного им в преклонных летах. Но однажды сказал Бог Аврааму взять Исаака и принести в жертву на одной из гор, которую Господь укажет ему. Можете себе представить? А ведь Авраам не стал противиться и умолять Бога изменить свое решение. Нет. Рано утром отправился он на гору, взяв с собой Исаака и двух слуг, а так же дров для всесожжения. Три дня добирался Авраам до горы, на которой вздумалось Богу принять его жертву. А сын не знал, какая жертва уготована Господу и спрашивал отца своего где же агнец. И Авраам отвечал ему: «Бог усмотрит себе агнца для всесожжения». И когда, уже устроив жертвенник и связав Исаака, Авраам взял нож, чтобы заколоть сына своего, Бог повелел ему остановиться. Он сказал, что знает теперь, что Авраам верит в него истинно, так как не пожалел сына своего единственного.
Я стою и пересказываю эту историю своим прихожанам. Глаза их полны благоговейного ужаса. Я говорю им:
- Вот истинный пример благочестия! Не убоявшись потерять самое дорогое в мире, Авраам выполнял волю Божию. Вот как должны мы верить!
И люди кивают с горящими глазами, с горящими сердцами, с руками, которые уже приготовились нести своих детей на заклание в угоду Господу. Первобытная жестокость разбужена в их душах. Сильнейший инстинкт, когда-либо существовавший в этом мире – религиозный инстинкт, затмил их сознание и лишил их разума. Я вдохновенно вещаю им о готовности жертвовать во имя Господа и вижу одержимость их лиц, вижу пляску их неистовых душ, рвущихся в бой. Дай им сейчас жертву – и растерзают они ее, растерзают без жалости.
Однако, уже время для причастия. Те, кто исповедался, встают в круг и принимают от меня облатки и вино. Они верят, они действительно верят, что вкушают плоть и кровь Христову, что их грехи очищаются. А я раздаю им благословения и стараюсь не смотреть в их глаза. Вот Роза, робкая молодая девушка с одухотворенным лицом. Она стоит и истово молится. Весь приход считает ее моей невестой. Да и в самом деле, Роза – идеальная жена для пастора. Скромная, вежливая, аккуратная, чистоплотная, добродетельная и скучная, скучная, скучная! Серая и в то же время как будто сияющая. Сияющая своей добротой, милосердием, честностью. Серая своей скромностью, робостью, аккуратностью. Такая восхитительная и отвратительная одновременно. Думая о ней, глядя на нее, я испытываю сладкую тошноту. Сладко, так сладко думать об обладании подобной женщиной. И тошно представлять ее своей женой. Она наведет порядок в моей квартирке. Она будет ждать меня вечерами, когда я буду по обыкновению уходить гулять. И она будет смотреть на меня укоризненными честными глазами, когда я буду вести себя неподобающе, и молчать, всегда молчать. Такая отвратительно прекрасная жизнь.
После причастия часть прихожан расходится, но некоторые остаются, они желают еще поговорить со своим пастором, излить ему свои тревоги. Каждый раз я надеюсь, что никому на этот раз не потребуется помощь, и каждый раз реальность жестоко губит мои надежды. Роза тут же. Я мимолетно улыбаюсь ей, а она краснеет. Какое добродетельное уродство. Как же это невыносимо.
Закончив с прихожанами, иду домой. Когда я захожу в свою маленькую квартирку, меня встречает крошечный пушистый котенок. Я подобрал его три дня назад. Он так жалобно мяукал, что я не удержался и взял его себе. Беру это маленькой лохматое чудо на руки и иду к письменному столу. Надо начать писать новую проповедь. Последнее время это дается мне все труднее. Раньше что-то вело меня вперед, внушало нужные слова. А теперь словно что-то давит, не дает, не пускает к прежней легкости. Может быть, я просто устал.
Начинаю писать, слова с неохотой проявляются на бумаге. Стоит сходить выпить воды, хоть немного отвлечься – это должно помочь. Когда я возвращаюсь, вижу, что котенок забрался на стол, разбросал бумаги и залил их чернилами. А теперь сидит посреди этого хаоса и вылизывает шерстку. Мерзкое маленькое животное испачкает весь дом. Беру уродца за шиворот и сажу в таз. Ничего, сейчас тебе будет не так весело, пушистая тварь. Поливаю его водой, одновременно крепко удерживая котенка в тазу. Он верещит и вырывается, отчаянно царапая мои руки. Он хочет, хочет бежать, забиться под кровать и не выходить до тех пор, пока голод не станет совсем нестерпимым. Ну нет, отчистим грехи наши, смоем беззакония наши! Раньше крестили полным троекратным погружением в воду. Отлично. In nomine patris et filii et spiritus sancti. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Прижимаю котенка к дну таза, заставляя полностью уйти под воду. Он яростно сопротивляется, лихорадочно молотит лапками, и мне кажется, что я вижу кипящую воду – так она бурлит. Насмотревшись, вытаскиваю его на воздух. Теперь котенок скользкий и оттого еще более верткий. Он страшно шумит и пытается кусаться. Маленькое, жалкое, словно бы внезапно облезшее тельце, и огромная красная верещащая пасть. Его глаза кажутся теперь большими и выпуклыми, и в них такая сладкая паника, такой истинно животный ужас. Изумительно. Это зрелище завораживает, я смотрю, смотрю и смотрю, я хочу запомнить этот момент, запомнить эти огромные глаза и скомканную мокрую шерсть. Ну что ж, время для следующего погружения. С каким-то садистским удовольствием окунаю котенка еще раз. Он уже слегка устал, или я просто привык к его сопротивлению – оно почти не мешает. Чувствую себя практически Иоанном Крестителем. Отчиститесь для жизни праведной. Смойте с себя грехи прошлые, с новыми силами войдите в жизнь будущую. Задумчиво дергаю котенка за маленькую лапку и окунаю в последний раз. Как же много в этом создании крика. Ну ничего, малыш, теперь ты крещеный, заново родился в Боге и будешь жить по заповедям Его. Укутываю котенка в полотенце и крепко держу. Еще не хватало, чтобы он простудился. Когда он немного подсохнет, нужно его обязательно накормить и инцидент будет исчерпан. Ласково треплю зверька по голове и обнаруживаю, что плохое настроение решительно исчезло.
Аккуратно сушу шерстку котенка тканью и продумываю тему следующей проповеди. Великолепно! Быстро заканчиваю с котенком, кормлю его и хватаюсь за перо. Восхитительно! Вдохновение снизошло на меня.
Вечером я иду гулять. Заранее готовлю кровать, чтобы когда вернусь быстро раздеться и лечь. В это время года по ночам еще холодно, а возиться с камином не имеет смысла. Центральное паровое отопление – вот что могло бы мне помочь, но я едва в состоянии оплачивать свою маленькую квартирку, так что о подобной роскоши не стоит и мечтать.
Улицы Ист-Энда – не самое располагающее к прогулкам место. Я хочу сказать прогулкам молодого пастора по вечерам. И тем не менее неспешно пробираюсь в толпе, разглядывая хорошо знакомые и уже успевшие надоесть здания. Что я могу увидеть нового? Разумеется, ничего, и я прекрасно отдаю себе отчет в этом. Однако же не могу отказать себе в столь сомнительном удовольствии.
Да, сегодня нужно обязательно зайти в мою любимую лавку старьевщика. Очарование этого места, его неповторимая атмосфера навсегда похитила мое сердце.
В лавке, как обычно, пахнет чем-то уютным и смутно знакомым. Хозяин приветливо мне улыбается и кивает. Я подхожу к нему, чтобы поговорить, и тут замечаю худенького паренька, разглядывающего старинные часы. Одет он в одежду, явно сшитую на заказ, а не на этих ужасных фабриках, но выглядит и ведет себя так, словно его это совершенно не волнует, словно он не замечает этого. Как будто на нем дешевая фабричная рубашка и рваные заляпанные штаны. Он определенно не высокого рода. Почему мне так кажется? Должно быть потому, что у него как-то по плебейски несчастный вид. Дворяне, они страдают совершенно иначе – они гордо сжимают зубы и держат спину прямо. А этот – словно запуганный зверек. Ну прямо мой котенок. А этот шарф (да, представьте себе, он носит шарф) делает его еще более трагичным. Такой маленький, слишком худой, хотя я видел и куда более пугающие случаи. Такой невероятно страдающий какой-то скрытой, внутренней мукой, он заставляет желать проверить, где предел его страдания. До каких пор он сможет терпеть, если причинять ему боль. О, да, как было бы интересно увидеть его глаза, расширившиеся от предвкушения испуга, от предвкушения боли и ужаса. Сначала только предвкушения, подсознательного ожидания. Я бы не стал делать ему больно сразу же. Нет, я медленно, шаг за шагом подвел бы его к той черте, где боль уже не является болью, я страх уходит.
Как славно было бы держать его за тонкую шею… О, я уверен, что у него до невозможности трогательная тонкая шея, хоть сейчас проклятый шарф и мешает насладиться ее видом. Сперва я бы просто положил на нее руки. Никакого давления, что вы. Но бедный котенок будет ожидать, ожидать с болезненным нетерпением того, когда я уже перейду к болезненным действиям. Жди, маленький, жди.
Потом нужно начать медленно сжимать его горло, не причиняя пока действительного дискомфорта. До тех пор, пока он не начнет учащенно сглатывать слюну. Да, это должно быть божественно – чувствовать движения его горла под моими руками. А потом, ах, чудный момент, резко перекрыть воздух. Как он вытаращит глазки, как забьется в панике! Еще бы, я ведь лишу его первого физиологического инстинкта – дышать. Нет-нет, я не буду долго наслаждаться его ужасом, мне же не нужны жертвы. Нужно дать ему отдышаться. А потом повторить. И еще.
У него такие очаровательные тонкие запястья, как же мило должны смотреться на них веревки. Старые, грязные, потрепанные веревки на этих белоснежных запястьях. Я знаю, я банален, но я прямо-таки вижу, как две серые петли крепко оплетают нежную кожу. Такую гладкую, гладкую, чисто вымытую кожу. А она краснеет и чуть распухает. Изумительно.
А паренек все разглядывает старинные часы, он так увлечен, он совершенно не замечает меня. Как жаль, что мы здесь не одни, да, так жаль… Я осторожно придвигаюсь к нему, просто чтобы рассмотреть это создание получше, но тут с грохотом распахивается дверь и в магазинчик важно заходит какой-то дворянин. Уж его голубую кровь ни с чем не спутаешь. Задранный подбородок, высокомерный взгляд, дорогая одежда и умение ее носить. И это надменное существо подходит к моему котенку, делает недовольное лицо и говорит:
- Тоби, тебе не следует ходить одному. Неужели было так сложно подождать, пока я договорю?
Котенок с испугом и почему-то скрытым восторгом смотрит на дворянина и робко шепчет:
- Извините, сэр.
Тот несколько мгновений сердито смотрит ему в глаза, потом вздыхает и продолжает уже совсем другим тоном. Каким-то заботливым, что ли:
- Тебе купить эти часы?
Я не дожидаюсь ответа парня и поспешно выхожу из лавки. Скоро стемнеет, а мне нужно еще успеть вернуться домой. К тому же, мой новый домашний питомец наверняка уже проголодался. У котенка теперь новая жизнь и ему еще рано в ней разочаровываться.

@темы: бумагомарание, стимпанк, ориджинал, слеш

Comments

[FireLineJet]

ох, боже... ты такая же нетерпеливая, как и я.

[шоггот на крыше]

Zantsu
Разъясни?

[FireLineJet]

выкладываешь все при малейшей возможности.

[шоггот на крыше]

Zantsu
Хммм. Взгляни на дату, деточка. Выложено почти тогда же, когда написано. Или что ты имел в виду?